Достижения современной евразийской интеграции значительны и бесспорны. Но бесспорно и то, что они могли быть и более масштабны, а сами интеграционные процессы – более активны и значимы. Сверхзадача самой интеграционной идеи – сделать входящие в Союз страны мощным центром мировой экономической силы – вполне реальна. Так считает известный учёный, доктор экономических наук, в прошлом помощник президента СССР по экономическим вопросам Олег Ожерельев.
- Лидер Казахстана Нурсултан Назарбаев 25 лет назад выступил с идеей: хотя Советский Союз разрушен, в его рамках были заложены столь существенные хозяйственные связи, сложилось такое глубокое разделение труда как на уровне республик, так и отдельных уникальных предприятий, что подобному богатству нельзя дать пропасть, его нужно использовать во благо новых постсоветских государств.
– Нурсултан Назарбаев уловил и сформулировал эту объективную необходимость. И, как известно, предложил выход – евроазиатскую интеграцию.
Я хочу сделать акцент на том, что Назарбаев – человек рациональный. Он точно понимал цели евразийской интеграции. Одна из них – транзит углеводородов.
В первые годы самостоятельности Казахстана этот транзит полностью зависел от России. Поэтому в сознании казахстанской элиты главной предпосылкой к экономической кооперации стал транзит углеводородов. Он явился объективной базой, безусловной предпосылкой для сотрудничества между Казахстаном и Россией.
Есть причина и более глобального порядка. Она подчёркивает прозорливость Назарбаева-стратега. Он с первых лет независимого Казахстана продвигал идею возрождения Великого шёлкового пути и использования его огромного потенциала. К этой цели Казахстан планомерно двигался и двигается.
Сейчас правота Назарбаева подтверждается. На его стороне – научно-технический прогресс. Долгое время перевозки морем были эффективнее сухопутных, ни одна железная дорога не могла сравниться с морским транспортом по объёмам. Сейчас на первый план выходит скорость поставки. И железная дорога, особенно транзитная, становится гораздо более предпочтительным способом перевозки грузов. У Казахстана появилась возможность с помощью России связать два глобальных центра экономической силы – Европу и Китай. И сейчас эта стратегия начинает срабатывать.
Но, заметьте, по этому пункту стороны пока полностью не договорились. Россия заявляет, что да, надо сотрудничать, но сама пытается выстраивать транспортные пути, минуя Казахстан. Налицо своеобразный экономический эгоизм.
– Так дело в эгоизме или всё-таки в поиске более эффективных в экономическом плане путей?
– В эгоизме, я полагаю. Шёлковый путь же не просто так придуман – это кратчайший путь. Есть два Шёлковых пути. Один пролегает через Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая и дальше идёт через Казахстан, потом спускается в Узбекистан и уходит через Иран. А вторая ветка Шёлкового пути проложена по территории Казахстана через Каспий на Чёрное море. Это, на мой взгляд, оптимальное решение с точки зрения экономической эффективности.
Сейчас россияне пытаются идти севернее, Транссиб позволяет перебрасывать грузы напрямую от Тихого океана до берегов Атлантики. С северной частью Казахстана Транссиб соединяется линиями Западно-Сибирской железной дороги. В этом плане определённый эгоизм, признаю, присутствует и у Казахстана, и у России.
Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) на очередном заседании приняла решение пролонгировать антидемпинговую пошлину на металлопрокат из Китая. Об этом сообщает внешнеторговый блок ЕЭК.
Да, есть технические вопросы, но потенциал транспортный здесь огромен. Его глупо не использовать, если говорить про евразийскую экономическую интеграцию. Назарбаев это чётко видит и всегда эту идею продвигает.
В плане сотрудничества в сложных отраслях процесс идёт непросто. А почему? В России очень многие вопросы практически решаются на региональном уровне. На федеральном подписали все документы, и всё вроде бы о’кей – иди в регион и осваивайся, закрепляйся, работай. Ан нет… На местном уровне не пробьёшься. Почти нет удачных примеров, чтобы какое-то казахстанское предприятие зашло в Россию. Потому что все вопросы, повторяю, чисто в практической плоскости решаются не «наверху», а «на земле», на региональном уровне. Там – часто – «стоп!» Не работает.
– А почему не работает?
– У чиновника свой расчёт. Уровень чиновничьего регулирования в России гораздо жёстче, чем в Казахстане. Казахстанскому бизнесмену любой вопрос решить у себя – месяц. А в России, пожалуй, на это уйдёт год. Хотя при этом формально все соглашения могут быть подписаны, но на региональном уровне дело вязнет.
– Может, дело в общем бюрократизме?
– Пожалуй. В Казахстане бизнес вести легче, чем в России. На порядок легче и дешевле. Соответственно объявленная экономическая интеграция больше работает сейчас в одну сторону. Российские компании заходят в Казахстан, а казахстанские в Россию – куда реже. Что хорошо практикуется – это приграничная торговля.
– Значит, нужно создать правовую систему открытости.
– Дело не только в открытости. В России есть крупные корпорации. Они заходят в Казахстан, у них хватает экономической силы, чтобы даже местные вопросы решать. В Казахстане же мало крупных корпораций. А мелкий и средний бизнес – он и в России-то дальше собственной губернии не выходит. Это всё локальный бизнес.
Все административные барьеры выстраиваются на региональном уровне. И тут вопрос даже не в законодательном регулировании. При стагнирующей экономике полноценная интеграция труднодостижима. Россия как локомотив. Если она начнёт экономически расти, тогда и самые масштабные интеграционные планы и перспективы появятся. У партнёров явится мощное желание участвовать в них. Но ведь сейчас моменты стагнации. Поэтому и перспективы непростые.
– Если Россия покажет стабильный экономический рост, и не только в нефтянке, а фронтально, интеграция мощно двинется вперёд?
– Экономический рост России, несомненно, имеет фундаментальное значение. Но я всё-таки настаиваю, что законодательно должны быть уничтожены административные барьеры. Если регион препятствует внедрению какого-то, предположим, малого или среднего бизнеса из того же Казахстана, то должен быть некий экономический механизм, который это фиксирует. И не только фиксирует, но и сразу больно бьёт по показателям этого региона. И приводит к жёстко отрицательной оценке руководства региона в федеральном центре.
– Поговорим о гуманитарной стороне сотрудничества.
– Тут хорошо. Для Казахстана Россия остаётся привлекательным образовательным центром. Люди к вам охотно едут. Никаких барьеров, препятствий нет. Если брать соотношение «цена – качество», то это лучший выбор для семей со средним достатком. Бог с ним, что элита учится на Западе.
– А культурный обмен?
– Культурный обмен тоже хорошо поставлен. Я думаю, главное, что нас сейчас больше всего удерживает в объятиях друг друга, – это культура и образование.
И ещё единое информационное пространство. Хотя телевизор, по правде, чрезмерно политизирован. Если верить ему, то кругом одни враги. То есть в информационном пространстве Россия подчас себя изолирует, ограничивает, закрывает своё информационное поле, оно становится беднее и неинтереснее. Это значит лишать себя же возможности решительно воздействовать на окружающий мир.
– В Казахстане встречается всё-таки определённая насторожённость насчёт Евразийского союза?
– Да. В связи, скажем, с российской конкуренцией. Сложно самостоятельно валютную политику проводить, торговую, налоговую, таможенную политику. Есть у нас объективно разнонаправленные экономические интересы. Далеко ходить не надо. При едином экономическом пространстве любое падение рубля в России автоматом рикошетит по Казахстану. Им тоже приходится девальвацию проводить, поскольку казахстанский тенге завязан на российский рубль.
– Но ведь в Европейском Союзе тоже имеются разнонаправленные экономические интересы. И ничего, живут и даже здравствуют.
– Там более тонкий механизм настройки. Там, в Европе, есть механизмы компенсации. Высшая математика. У нас же её пока нет. Возвращаемся опять к базовому тезису о неразрывной связке с экономикой России. Это хорошо, когда в РФ экономический рост. А когда девальвация? Она точно так же бьёт по Казахстану. Отсюда вывод: экономическая интеграция чрезвычайно эффективна при экономическом росте. Когда он замедляется, исчезают масштабные стимулы, а барьеры резко нарастают. Базовый вопрос – обеспечить реальные, а не словесные, стимулы общего экономического роста. Тогда и интеграция ускорится.
– Итак, какие перспективы мы видим?
– В первую очередь в России Минфину надо создать систему стимулов экономического роста. Во всех отраслях экономики. В таком случае перспективы будут великолепны.
Также нужно изменить систему оценки эффективности работы чиновников всех уровней. Изжить принцип оценки по степени лояльности, заменив его на оценку по эффективности внедрения в регионе социально-экономических проектов, способности привлекать в регион и удерживать там инвесторов, бизнес из других регионов и стран, умению создавать комфортные условия для рабочей силы. Ситуация не лечится лозунгами и экономическими форумами. Только, если хотите, «перестройкой» экономического механизма желающих интегрироваться стран. Хотя само это слово вызывает понятную оскомину, но суть его по-прежнему верна.
Подведём черту. Есть как минимум два фактора, которые надо преодолеть. Первый – изжить региональную практику, когда на местах сторонний, в том числе и иностранный, бизнес пускают только на условиях коррупционных схем и личной выгоды. Второй – необходимо разрушить созданные минфинами стран неэффективные механизмы, вызывающие конфликты национальных элит, отраслей и законов. Надо устранить здесь любые препятствия. Нашим дружественным странам под силу действовать не силовым методом, а пошагово, вдумчиво, на основе обстоятельного, профессионального законотворчества и обязательно – взаимопонимания.
Надо сделать всё, чтобы наша новая бюрократия – рангом пониже – не тормозила локомотив Евразийского экономического союза. Он должен набирать полный ход в интересах всех входящих в него народов.
